Православная Россия

«Россия воскреснет из мертвых, и весь мир удивится».

                                     Святитель Феофан Полтавский

15.03 2024

Вчера вернулись из поездки в Савватьево, где побывали на празднике в память тверских чудотворцев: свт. Арсения, прпп. Савватия и Евфросина, прпп. Саввы и Варсонофия. А так же посетили Вознесенский Оршин женский монастырь. Сказать, что я нахожусь под впечатлением - это ничего не сказать. Но давайте все по порядку

«Я езжу по России, ища счастье

Средь городов и сел, в снега одетых.

Всю жизнь отдам я в западном богатстве

За пару русских ласковых рассветов!

Прекрасна Родина моя, земля святая,

Чья миссия – спасти наш грешный мир.

Лишь на тебя мы, Боже, уповаем,

Чтоб на победу нам хватило сил!

И здесь, в глубинке, где косые избы,

Где люд простой молитвой лишь живет, -

Лишь здесь поймете, либералы-атеисты,

В чем истинный российский наш оплот!»

Такие строки пришли мне в голову, когда мы ехали по утренним подмосковным дорогам в деревню Савватьево, что под Тверью.

Вспоминая то, как еще несколько часов назад ворчала из-за раннего подъема, я усмехнулась: да только один этот рассвет уже того стоил. В автобусе было тихо и только из динамиков негромко лились слова покаянного канона.

И было так хорошо в тот момент! Все старые обиды, боли и печали вмиг забылись при виде этого замечательного, исцеляющего русского рассвета. Вмиг прошло и чувство голода, и желание спать, уступив место лишь внезапно нахлынувшей всеобъемлющей любви ко всем: к паломникам, к незнакомым людям, к Родине… 

Маленькая церковь на берегу притока Волги показалась из-за симпатичных коттеджных домиков. Беленький храм с темно-серым куполом выглядывал из-за высоких темных сосен, словно приветствуя своих гостей и призывая поторопиться к началу литургии. Но до начала оставалось еще полчаса, а потому, увидев, как наши паломники захотели зайти внутрь, но в итоге остались стоять около входа, так как места внутри было чрезвычайно мало, я решила остаться на улице, немного осмотреться и пройтись по территории. 

Слева от церкви расположилась маленькая деревянная постройка, из окошка которой то и дело показывалась суетившаяся женщина в голубеньком платке, которая, по всей видимости, боялась не успеть испечь достаточно пирожков к окончанию службы, когда все пойдут в церковную трапезную, расположенную прямо напротив храма. Там же, рядом с постройкой, находилась маленькая деревянная беседочка, в которой на балке висели колокола. 

Я уже обошла всю небольшую территорию, когда услышала колокольный звон, возвещавший о начале службы. Встретив на своем пути несколько пушистых, упитанных и явно недовольных большим скоплением народа кошек, я поднялась по каменным ступенькам, открыла дверь и… уперлась в чью-то спину. Людей в маленьком зале было так много, что те, кто приходил позже, сразу становились на улице. 

Однако я все же смогла пробиться поближе к алтарю, к своей группе. Со всех сторон меня зажали люди, которые то и дело менялись: одни проходили вперед, к иконе преподобных Савватия и Ефросина, другие уже стремились выйти обратно, а потом возвращались, чтобы занять очередь на исповедь, которая неизвестно где начиналась и уж тем более заканчивалась.

Я стояла почти возле алтаря, так что могла наблюдать за всем происходящим. Я успела детально рассмотреть необыкновенно красивую роспись стен и потолка, узоры на вратах алтаря, а также лица всех меня окружавших: это были те самые истинно русские люди, которые молились так, как только россияне, пожалуй, и умеют молиться – искренне, открыто и совместно. Тогда, несмотря на весьма стесненное положение, я ощутила еще один прилив счастья от осознания причастности к этому русскому православному духу.

По окончании службы все люди (которых, к слову, было восемьдесят четыре – рекордное, по словам настоятеля, число причастников за один день! И как мы только все поместились в такой маленькой церкви?) пошли крестным ходом по деревне, по прекрасному заснеженному сосновому бору, залитому ясным теплым тверским солнцем, до самой пещерки преподобного Савватия. 

Там нас ждал маленький домик для обливания водой из местного источника, беседка и холмик, на котором уже и собрались все прихожане и паломники, и где батюшка уже освящал ту самую воду. В один момент луч солнца пробился сквозь верхушки сосен и упал прямо на священников и хоругви. 

Многие из наших паломников остались там, чтобы облиться, умыться и набрать себе побольше воды, а я, взяв лишь маленькую бутылочку желтоватой, но притом совершенно чистой воды из колодца (в котором, к слову, как рассказал один местный мужчина, когда-то нашли два царских рубля, но решили оставить на месте, так что они лежат там и по сей день), решила вернуться в храм и зайти в трапезную. К тому же мои руки совершенно замерзли от ледяной колодезной воды, а потому я заторопилась побыстрее выйти из леса и попасть в теплое помещение. 

Так как мы попали на праздник, нам предоставилась возможность прикоснуться к мощам преподобного Савватия, которые открываются лишь один раз в году. Дойдя до храма, я решила сначала быстренько заскочить внутрь и приложиться к святыне, а потом уже пойти в трапезную и там дожидаться группу.

Уже внутри церкви я удивилась тому, что людей было по-прежнему много, только теперь они стояли в одну линию, дожидаясь своей очереди. К тому моменту я уже изрядно проголодалась и устала, а потому желала как можно скорее пройти эту очередь. Но она, к моему раздражению, почему-то все никак не продвигалась вперед, хотя люди из той части храма выходили целыми группами.

Здесь стоит сказать, что мощи в моем представлении всегда были маленькими фрагментами останков в деревянном сундучке, к которым быстро прикладываются и отходят (только потом мне объяснили, что это называется мощевиком), а потому я в целом не могла понять причины образования такой очереди. Впрочем, я решила все же дождаться и попасть к святыне. В конце концов люди стали медленно продвигаться, и вот я становилась все ближе и ближе к заветным мощам. Однако, как оказалось, чтобы увидеть их, нужно было спуститься вниз по лестнице. «Всего-то парочка ступенек, - с усмешкой подумалось мне, - и я наконец увижу свой кофе в теплой трапезной!».

Я стала медленно спускаться, ведь чтобы сделать шаг на одну ступеньку вниз, приходилось ждать, пока один из тех, кто уже был внизу, поднимется. Лестница оказалась длиннее, чем я думала, и самый низ ее уже был плохо освещен; дальше от него влево уходил узкий коридорчик, залитый свечным светом. С каждым шагом во мне разгоралось любопытство: что же там такое в конце этого коридорчика? Сверху доносилось пение настоятеля, который мазал всех выходивших маслом из лампады.

Там, в маленьком закуточке перед коридорчиком, стоял огромный каменный открытый пустой гроб, очевидно, от тех самых мощей. Несколько женщин передо мной крестились и целовали этот камень. Когда они прошли вперед, я, как бы в раздумии, дотронулась до него кончиками пальцев и простояла так, наверное, полминуты. «Нет, у меня, конечно, нет оснований не доверять местным священникам, - вновь подумала я, стараясь найти абсолютно всему рациональное объяснение и доказательство, - но если это действительно останки размером в человеческий рост, значит, они в любом случае должны быть во что-то завернуты, так? А в таком случае что (ну, чисто теоретически, - оправдывала я сама себя) – ну, словом, что мешает им положить туда, скажем, восковую куклу? Или еще что-нибудь… ладно, какая, впрочем, разница?», - завершила я свой внутренний монолог и вновь стала прислушиваться к пению настоятеля.

Через несколько минут я наконец-то попала в заветную комнату, где находились мощи. Даже находясь внутри, я не сразу смогла что-либо разглядеть: впереди меня все еще стояли несколько человек. Я просто думала о чем-то неважном, дожидаясь своей очереди, когда вдруг услышала какую-то возню и тихие слова пожилой женщины, отходившей от мощей: «Ох, плохо, плохо… совсем плохо!». Первой мыслью, посетившей меня, было то, что плохо стало этой самой женщине (там было довольно душно), и потому она заторопилась уйти.

Однако в то же мгновение я услышала жуткий, нечеловеческий крик, от которого, казалось, все тело на долю секунды парализовало неподдельным ужасом. Я стала быстро озираться по сторонам, и взгляд мой упал на женщину, стоявшую над мощами и истошно вопившую, так, словно орала бешеная коза или еще какое-то животное. Все ее тело тряслось, а она будто хотела бегать и метаться по всей маленькой комнате, но не могла сдвинуться с места, а потому лишь трясла руками и визжала. Вмиг я забыла все свое раздражение, усталость и то, сколько времени я потратила, стоя в этой очереди, и готова была в ту же секунду развернуться и убежать оттуда. Но тут мне сказали: «Крестись, главное, крестись!».

Не помня себя от ужаса и шока, я, позабыв о своем хваленом рационализме и показной философии, стала креститься так, словно это могло спасти меня от неминуемой смерти. Первое, что пришло в мое парализованное страхом сознание, был «Отче наш», который я беззвучно повторяла так быстро, как только могла, сбивалась, начинала сначала, повторяла одну строчку по пять раз, и безостановочно крестилась, слушая животные бесовские визги. Тогда-то я вспомнила все, что читала и слышала о бесноватых, и то, как относилась к этим рассказам с долей недоверия, полагая, что все они чрезвычайно преувеличены.

Не знаю, сколько времени это все продлилось, может, две минуты, может, пять, но по ощущениям – целую вечность. В конце концов крики стали стихать, к женщине подошел ее муж и стал успокаивать, и она все же приложилась к мощам, после чего в бессилии опустилась на лавочку.

Следующие несколько человек быстро проскочили вперед, и вот я оказываюсь перед заветными мощами, на которые светил фонариком невозмутимый мужчина. Тогда я, взглянув на него, должно быть, ошеломленными и испуганными глазами, ясно произнесла внутри себя: «Вы светите… да верю, верю, что мощи настоящие, верю!».

Быстро приложившись, я уже чисто механически перекрестилась и взбежала вверх по лестнице, подставила лоб настоятелю, поцеловала его запястье и, все еще глубоко пораженная увиденным, растирая масло по лбу, поплелась на улицу. «Это не тот ответ на мой вопрос о том, настоящие ли мощи, - пришла мне в голову первая с того момента более-менее осознанная мысль, - но, очевидно, самый доходчивый и весомый…».

Дорога до Вознесенского Оршина женского монастыря была недолгой, быть может, всего минут двадцать от той церкви, где что-то в моем сознании так быстро перевернулось от вида бесноватой. Когда вся группа собралась перед автобусом, выяснилось, что не только я одна проголодалась, и все паломники были уже не прочь подкрепиться перед экскурсией, которую нам обещали в монастыре.

Тогда организатор решила позвонить и узнать у сестер, могли бы мы сначала пообедать в трапезной, а потом уже пойти дальше. И стоило ей только произнести эти слова и сделать глоток растворимого кофе – единственного, который мы нашли в том храме – как раздался телефонный звонок из монастыря! «Ну не чудо ли!», - подумали мы и дружно рассмеялись. К тому моменту я уже немного оправилась от шока и тоже пила кофе, думая о том, как бы побыстрее добраться до монастырской трапезной.

Уже на входе мы встретили улыбавшуюся сестру, радостно поприветствовавшую каждого из паломников. Пару слов об обители: первое, что мы увидели, была большая белокаменная церковь с таким же темно-серым куполом и сверкающим на солнце золотым крестом, выстроенная в таком стиле, что напоминал древнерусский; от самого храма тянулась белоснежная стена, а за ней виднелись еще деревянные здания и купола. 

Нас проводили в трапезную. Голодные, мы тут же накинулись на борщ, гречку, свежие сыр, творог и молоко, которые, как оказалось, монахини делают сами, ведь за монастырем находилась небольшая ферма с коровами и, как говорят, даже лошадьми. О, словами не передать этот вкус монастырской кухни! Даже самая простая повседневная еда, приготовленная руками и с молитвой заботливых сестер, приобретает совершенно иной вкус.  

Когда все наконец наелись гречки и напились монастырского компота с чаем, две сестры стали рассказывать нам о древних книгах для богослужений, которые им передают люди и которые они сами восстанавливают: чинят переплет, делают новые обложки (и по возможности восстанавливают исторические), отмывают испачканные страницы и возвращают выдернутые листки на свои места. Нам даже разрешили потрогать и полистать эти книги.

А затем пришла мать Паисия – наш экскурсовод – и повела нас по всей территории обители. Первым делом мы посетили маленькую деревянную церковь преподобного Савватия, которую отстроил местный благодетель в начале девяностых годов прошлого века, дав властям понять, что в этой земле заинтересована Русская Православная Церковь и что ничего другого, кроме монастыря, здесь построено не будет

Вообще об этом человеке говорят, что «у него было хобби открывать храмы» и что многие церкви тверской земли обязаны своим существованием после развала Советского Союза именно ему. И так как обитель на протяжении своей истории (начиная с XIV века) несколько раз осквернялась и возрождалась, то она была сначала мужским, а потом, в 1903 году, стала женским монастырем из-за малого числа насельников-мужчин.

Говорят даже, что когда он думал строить там монастырь, но все не знал, сделать его мужским или женским, то решил поступить так: найдет игумена – будет мужским, игуменью – женским. И та игуменья, которую он тогда нашел и привез в обитель, и по сей день пребывает в полном здравии и вот уже почти двадцать семь лет как возглавляет этот монастырь.

Затем мы, слушая увлекательнейшие истории такой живой, доброй, улыбчивой и лучезарной матери Паисии, прошли в так называемую Часовню на воде – то, что когда-то должно было стать маленьким причалом на Орше, чтобы к монастырю не нужно было идти пешком аж от самой Волги. Однако игуменья решила, что лучше уж тогда построить сразу часовню. Путь к ней лежал через довольно длинный деревянный мостик, с которого открывался прекрасный вид на замерзшую, покрытую снегом речку и на окружающую местность, залитую клонившимся к закату солнцем. 

Внутри маленькой деревянной постройки, в самом ее центре, в полу находится большое отверстие, из которого раньше спускалась в реку деревянная лестница, но как раз в тот день, за несколько часов до нашего приезда, ее спилили, чтобы потом, насколько мы поняли, заменить на новую. Летом в этом месте часто крестят взрослых людей, используя освещенную речку как огромную купель. 

После часовни мы отправились в церковь Всех Русских Святых – деревянный храм с красивой мозаикой, изображавшей лик Христа, над входом. Внутри он оказался довольно просторным и светлым, и в нем, как нетрудно догадаться, было несколько больших икон, изображавших как всех святых России, так и тех, кто был прославлен именно на тверской земле. Внутри все бегала большая серая кошка, не знавшая, куда спрятаться от толпы. 

Мы провели там немного времени, после чего нас позвали в главный храм их обители, который был еще закрыт на реставрацию, но нам разрешили осторожно пройти внутрь и приложиться к главной иконе Богородицы их обители. 

Мы попали на уже заканчивавшийся молебен, а потому мать Паисия попросила нас немного подождать и послушать, а потом уже идти прикладываться. Священник читал знакомые молитвы, одинаковые на всех богослужениях, но читал как-то по-особому, с каким-то необъяснимым глубинным чувством бесконечного смирения и любви к Богу и всему тому, что Он создал.

В конце он стал читать молитву о России, которую я тоже уже неоднократно слышала и которая хоть и заставляет меня каждый раз глубоко задумываться о каждом написанном там слове, но которая тогда почему-то поразила меня настолько, что когда я стояла на коленях, к горлу подступал ком, а на глаза наворачивались слезы, но то были слезы счастья, благодарности и безграничной любви к Родине. 

В таком настроении и душевном спокойствии мы прошли дальше, посетили могилки умерших сестер и затем тепло распрощались с так полюбившейся всем за эти пару часов матерью Паисией, пообещав непременно приехать еще раз. 

На следующий день после поездки с нами связалась наша организатор и сообщила, что с одной из наших паломниц произошло настоящее чудо: несколько лет назад Л. перенесла инсульт; речь ее восстановилась, однако над переносицей у нее образовалась щель. Пока все вчера набирали воду из колодца у храма преподобного Савватия, она отошла и потихоньку окунулась в источник. А на следующий день утром она подошла к зеркалу и удивлением обнаружила, что лицо ее разгладилось и никакой щели больше нет.

Отче Савватие, моли Бога о нас!

Послесловие